Вот урод, не работает, не служит, семьи не имеет, только и знает, что ползать под землей, искать приключений на свою голову. Глядя на него, другие уроды тоже ползут под землю и нарываются на настоящие неприятности. Спускайся потом из-за них в канализацию, броди по колено в дерьме, ищи-свищи. Нет уж, пусть сам и лезет, раз ему так нравится…

– Что там? – спросил Леший, показывая на руки Крюгера. Через бинты начала проступать кровь.

– Хрякнулось пополам, – объяснил Крюгер.

– А чего тебя в больницу не свезут?

– Думают, наверное, ты им сейчас еще кого-нибудь вытянешь. Чтоб лишний раз не мотаться. Не знаю.

Позвонил Хорек.

– В общем, так. Двое – Драгон и Брюс. Сидят у меня. Пьют пиво. Я их ночью подобрал в коллекторе под Волконскими переулками. Дохлые были, а сейчас ничего. Где остальные, они не знают. Ментам про них не говори, они сами утром дома объявятся.

– Ясно, – сказал Леший. – Придется лезть, Хорь.

– На нас страна, что ль, смотрит?

Леший повернул голову и встретился глазами с врачом «скорой». Милиционеры нетерпеливо переступали с ноги на ногу.

– Типа того.

– Я ведь только оттуда, ты знаешь. Еще в душ не ходил. – Хорек понизил голос – Ритка скулит, съехать грозится… Нам что, больше всех надо? Есть спасатели, милиция… Только они совсем зажрались, в говно ступить боятся…

– С волками жить… и не так завоешь, – сказал на это Леший. – В общем, закидывайся с Манежной и иди по старому руслу. Я отсюда пойду тебе навстречу. Можешь Вано позвонить, он должен быть в Москве. Чем больше народу, тем лучше. Ущучил?

Хорек обиженно дыхнул в трубку и отключился.

Небо на востоке начало светлеть. Леший снял с плеча сумку, достал оттуда легкий «залазный» комбинезон и стал натягивать его поверх обычной одежды. Переобулся в высокие, до колена, сапоги, натянул на голову шапочку и резинку с «филлипсовским» фонариком. Потом подошел к врачу и милиционерам.

– Если кого-нибудь найду, поднимусь наверх через ближайший колодец и буду звонить по сотовому. Мне нужен прямой номер, чтобы не объяснять, пьяный я или трезвый.

– Звони ответственному – майору Крушинскому, – сказал один сержант и назвал номер. – Он в курсе, подошлет сразу машину.

– А еще пара таких бот у тебя найдется? – Второй милиционер кивнул на обувку Лешего.

Нажимая на клавиши телефона, Леший вводил в память номер майора.

– Нет, – сказал он, не поднимая глаз. – Я экскурсии не вожу.

Врач прокашлялся и, бросив окурок на асфальт, забрался в машину. Санитар бросил что-то негромко Крюгеру. Тот подобрал ноги и уселся на носилках по-турецки. Хлопнула дверца. «Скорая» тихо тронулась с места и растворилась в сумерках.

Бетонную стену дренажного тоннеля украшала полустертая надпись: «Лечебные grazzy». И чуть ниже: «А мы здеся». Сержант тронул Лешего за рукав.

– Погоди.

Он поднял свой фонарище.

– Окурком писали, – сказал он. – Может, они?

Леший повернулся к нему. Свет головного фонаря попал милиционеру в глаза и заставил его зажмуриться.

– Зачем им писать всякую ерунду? – сказал Леший.

– Ну как… Чтобы ориентироваться.

– У них света нет. Они не могут ориентироваться по надписям.

– А-а.

Милиционер пошарил фонарем вокруг, словно вещдоки, косвенные и прямые улики и всякие там путеводные знаки должны находиться именно здесь, совсем рядом. Ничего не найдя, он удивленно покрутил головой и скомандовал:

– Ладно. Пошли.

На люке, из которого извлекли Крюгера, была надпись: «ГК» – городская канализация. Студенты могли попасть туда из Неглинки через аварийный сброс или дренажную систему. В общем, сектор поиска был достаточно широк. В одиночку Леший перемещался бы гораздо быстрее, о чем он намекнул милиционеру еще там, наверху. Не убедил: парень оказался настырным и жаждал острых ощущений. К тому же, сказал он, эмчеэсовцы вот-вот должны закинуться в районе Театральной площади – надо же поддерживать с ними связь.

– И что, – спросил Леший, – ваши рации под землей пробивают?

– А как же, – был ответ. – Легко.

Правда, они прошли уже больше четырех километров, а рация пока что так и не подавала признаков жизни. Зато дерьмом воняло – хоть нос затыкай! Впрочем, через минут сорок принюхиваешься и легче становится.

Туннель шел с уклоном вниз, причем трубы не стыковались торец в торец: почему-то их уложили ровно так, что через каждые тридцать метров образовалась ступенька с журчащим водопадиком и надо было быть настороже, чтобы не плюхнуться лицом в канализацию или, что еще хуже, – не сломать ногу. Это утомляло. Плюс при каждом шаге нога мягко проваливалась во что-то мягкое, а потом с чавканьем из этого мягкого выходила. Леший знал, во что проваливаются ноги, но это его не волновало. Еще он знал, что каждый подземный метр равняется трем на поверхности. А может, и четырем – кому как. Новичку и один к пяти приравнять – не ошибешься. Сзади, не отставая, упорно плюхал милиционер.

– Слышь, брат, ты зачем полез? – не выдержал Леший. – Геройство показать?

– Я геройство уже показал, – тяжело дыша отозвался тот. – У меня пять командировок в Чечню, четырнадцать боестолкновений… Три медали и орден…

Леший сказанное оценил и выдержал уважительную паузу.

– Тогда зачем?

– Зачем, зачем… Я и воевал, и с парашютом прыгал, и с вертолета по тросу десантировался… А под землей еще не лазил… Надо же на преисподнюю посмотреть!

Леший хмыкнул. Какая это преисподняя… Спустился бы на третий уровень или в «Адскую щель» заглянул, тогда бы и поговорили…

Около семи часов они вышли в дренажный тоннель и устроили минуту молчания. Но просто стоять и не шевелиться было мало: кругом вода, она шумела впереди и сзади, далеко и близко, отдавалась эхом среди каменных сводов. Справа, из торчащей в стене тонкой трубы, на сержанта вдруг с бульканьем вылилась порция какой-то жидкости. Тот шарахнулся в сторону, брезгливо отряхивая мокрое плечо и нюхая руку.

– Черт! Что это может быть? Ссаки?

– Да ты что?! – возмутился Леший. – Чистейшая родниковая вода! Только не шуми. Слышишь?

– Да, я слышу, – шепотом проговорил сержант. – Слышу. Два голоса. Или три.

Резиновые сапоги, которые он нашел в багажнике «Опеля», оказались худыми и громко чавкали при ходьбе. Черный сатиновый комбинезон, в котором обычно таскают трупы, надетый поверх милицейской формы, не защищал от сырой грязной вони. Хорошо, что им не пришлось идти через ракоход [8] , иначе форму можно было бы смело выбросить на помойку. Но молодец парень, упертый…

Они прошли с десяток метров, когда правая стена тоннеля провалилась в темноту. Там была замуровка, недавно кем-то вскрытая. Совсем недавно. Скорее всего, результат ночного похода Хорька.

– Ага, – сказал сержант.

Он остановился и осветил пролом, за которым висела густая непробиваемая мгла. Шея у него вытянулась, ноздри затрепетали.

– Это не они, – сказал Леший. – Здесь серьезным инструментом работали. А у них, кроме зажигалок конченых, ничего нет. Пошли отсюда.

Но милиционер не торопился. Он просунул голову и руку с фонарем в узкий пролом и на какое-то время застыл в этом положении. Леший смотрел на его обезглавленную фигуру и вдруг понял, что никакой такой замуровки в этом месте никогда не было. Сто процентов не было. Этот тоннель он проходил не раз и не два, когда искал тайник семейства Гиревичей. Он не просто проходил – он искал именно старые замуровки, за которыми могли находиться подвалы. Он смотрел, он простукивал стены, он сверялся со старыми, еще довоенной поры схемами подземных коммуникаций. Не было. Откуда же она могла взяться?..

– Там дальше еще одна стена, – послышался изнутри разочарованный голос милиционера.

– А ты думал – что? – буркнул Леший, стараясь скрыть облегчение. – Копи царя Соломона?

Сержант не без труда выдернул голову обратно и стал стряхивать с волос цементную пыль.